Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен] - Сэмюэль Дилэни

— Мы хотели спасти страну, — сказала Петра.

— И спасти свободу каждого человека в ней, — сказал Джон. — Свободу от военного психоза!

— Что же мы должны сделать? — спросила коллективная телепатическая сеть стражей.

— Вы должны войти в каждый мозг в Тороне и освободить его от военного психоза, вы должны связать один мозг с другим, чтобы люди познали себя и друг друга, будь то в королевском дворце, в гробах-камерах Тилфара или в каменных руинах за ним. Сделайте это, и вы послужите племени обезьян, людей и стражей, которое называется человечеством.

— Некоторые, может быть, не готовы.

— Все равно, действуйте.

Пришла волна согласия.

И доктор в Медицинском центре уронил термометр на стол и, когда ртуть рассыпалась шариками по белому пластику, осознал, что его злость на старшую сестру, которая вечно ставила подставку не там, где надо, скрывала его знание о войне.

Вал Ноник, сидевший в баре Адского Котла, провел пальцами по мокрому краю стакана на грязной стойке и понял, что его огорчения по поводу изгнания из университета за «непристойное поведение» подбивают его на пристойную речь.

Советнику Рилуму вспомнилось событие тридцатилетней давности — пожар на швейной фабрике, где он был помощником управляющего, и он понял свою ярость, вызванную якобы слабыми действиями пожарной команды.

Советник Тилла сжала старыми пальцами складку своего платья, внезапно вспомнив катастрофу на острове Летос, где убили ее отца, которому она, еще девочка, помогала собирать коллекцию окаменелостей. Она поняла, что пережитый в детстве страх укрыл взрослое знание о войне.

Капитан Сартос стоял на мостике грузового судна и щурился от яркого света, когда вдруг вспомнил седого человека, который в офисе пароходной компании однажды поклялся: «Пока я жив, вы никогда не ступите на другой корабль!» И он понял свой страх перед этим давно умершим человеком.

Женщина по имени Марла нырнула с прибрежной скалы, схватила раковину и снова поплыла к поверхности. Через минуту она уже сидела на камне и вставляла нож между створками. Щелчок — и тело моллюска без жемчужины мокро заблестело в синем вечере. И она вспомнила другую, большую раковину, в которой лежал большой, молочного цвета шар; он тогда выпал из ее пальцев, прокатился по камню и с легким всплеском упал в зеленую воду, а у Марлы скрутило живот от злости на себя и разочарования.

Лесной страж остановился возле дерева, прижал ладонь к грубой коре и вспомнил, как семь лет назад его и еще двоих послали за девушкой, которую надо было отметить как телепатку. Девушка боролась с ними молча и с остервенением. На его лице появился еще один рубец, сделанный ее ногтями и приведший его в настоящую ярость.

Заключенная вышла из шахтного подъемника следом за надзирателем; он повернулся и пошел в заросли папоротника, и она вспомнила, как ее старший брат уходил от нее по темному коридору, а она скорчилась в углу и плакала. И сейчас она вдруг поняла эти слезы.

Советник Сорвин твердо прижал пятки к ножкам кресла в зале Совета, переводил взгляд с одного лица на другое и думал: «Какая суровость и непонимание на лицах! Таким был и дядя в тот день, когда он вызвал меня из моей комнаты и перед всей семьей обвинил в краже вина из кладовой; хотя я ничего подобного не совершал, я онемел от страха и был наказан; целую неделю вся семья вела себя так, словно меня не существовало, я даже ел в одиночку». И он понял, почему он тогда промолчал.

В другом конце Торомона офицер, набирающий рекрутов, вдруг поднял перо от бумаги, а сидящий напротив него молодой неандерталец, собиравшийся ставить свою подпись под заявлением, поднял голову; они посмотрели друг на друга, и каждый осознал, что такое эта война.

В дворцовом саду, в толпе клоунов и акробатов, на земле у мраморной урны сидела Алтер; она перебирала свое ожерелье и думала: «Ох, он пытался увидеть меня в этом ужасном сне, мечтал вернуться в реальность. Он не знал… он не знал…»

— Каким образом ты узнала? — спросил Джон.

Кли провела рукой по полированной столешнице и посмотрела на членов Совета.

— Я работала на компьютере. По рапортам я знала, что преобразование транзитной ленты не могло произойти так быстро. В расчеты вкралась мелкая типографская ошибка, и это делало весь проект неосуществимым, но никто этого не заметил, кроме меня. Я знала, каково экономическое положение в Торомоне, и знала, что связано оно с большими излишествами и малой эффективностью, что неизбежно вело к войне. На множество вопросов требовалось найти единственно возможный ответ. Было решено, что война станет таким ответом. Для этого она должна стать реальностью, не вызывающей сомнений. Правительство не учло одного обстоятельства: эта выдуманная реальность, эта тотальная фантазия должна была убедительно отвечать на возникающие вопросы, должна была не вступать в противоречие с элементарной логикой. Конечно, вопросы были почти исключены. Но только почти!

Рольф Катэм встал.

— У меня еще один вопрос, доктор Кошер: каким образом солдаты умирали?

— Вы знаете игру «слумат», которая с недавних пор стала так популярна? У компьютера есть селектор, работающий по тому же принципу, только с более широкой матрицей, и отбирающий по случайному выбору тех солдат, которые должны быть убиты. Когда выбор сделан, контрольный гипноз приводит человека в такую ситуацию, которая чревата смертью. Затем в камеру, где лежит солдат, пускают ток, тело сгорает, и камера готова для новой жертвы дурмана.

— Планирование тут не понадобилось, — продолжала Кли. — Проще всего дать людям затеряться в тумане собственной поврежденной психики, и они сотворят такого врага, какого не придумает ни один психиатр. Ужас уничтожал людей, они были не способны думать о законе, о любой другой грани существования; после шестинедельного обучения никакие вопросы не задавались.

Встал молодой король.

— Может быть, теперь наступит мир, — сказал он.

Позднее все потянулись на коронационный праздник. Джон повернул было к лестнице в сад, но кто-то тронул его за плечо. Это был Катэм.

— У меня еще несколько вопросов, но не для ушей Совета, — сказал историк. — Они касаются вашего Лорда Пламени.

— Нашей болезненной фантазии?

— Если угодно. — Половина его лица выдала три четверти улыбки.

— Почему бы вам не поставить это в ряд тех элементов реальности, которые требуют доказательств своего существования?

— Я так и сделал. Я хочу узнать вот что: думаете ли вы, что Лорд Пламени внедрил в мозг короля Оска эту чудовищную идею войны без врага?